«ЛОСЬ» ИЗ АВОКУ
Недалеко от чеченского села с патриотическим советским названием Комсомольское расположился наспех сооруженный из бетонных блоков временный блокпост, одного из российских мотострелковых полков.
На дворе была слякотная зима 1996 года. Позади был кровавый штурм Грозного, а впереди полная тревог и неизвестности война. Старшим поста был командир взвода лейтенант Григорьев. Под его началом за мешками с песком,наваленными наспех поверх блоков,пряталось десять солдат-«срочников» из его взвода.
Посередине поста стояла БМП-1, в которой по очереди грелись солдаты, сам же взводный вместе с сержантом Ивановым оттаивали у маленькой буржуйки в старом армейском кунге, стоявшем по правую сторону от БМП. Левая сторона кунгабыла обложена мешками с песком, на крыше было сложено небольшое гнездо из мешков, в центре которого стоял заряженный АГС-17, накрытый плащ-палаткой. К стене кунгабыла проволокой привязана металлическая труба, выполнявшая функции флагштока, и над блокпостом гордо реял красный флаг Узбекской ССР, принесенный откуда-то бойцами.
Жизнь на посту протекала неспешно. Взвод стоял здесь уже вторую неделю, прикрывая подступы к расположению своего полка. Чеченцы не беспокоили, село считалось договорным, и из него только редко постреливали по ночам, ответный огонь открывать было категорически запрещено. Служба была налажена и рутинна, солдаты сменяли друг друга на посту, передовая старый потертый бинокль. Два раза в день из полка приезжал «Урал», привозивший теплую пищу в термосах.
За все это время к посту только один раз приходили три чеченских старика из села. Они пришли пешком с белым флагом. На головах их были высокие каракулевые папахи. Самый пожилой из них с густой седой бородой попросил провести его к командиру, и солдат, стоящий на посту, растерялся, пустил. Григорьев, выйдя из кунга, столкнулся с делегацией лицом к лицу, немного оторопел, ругнулся на часового, но пригласил их в кунг, выгнав на улицу сержанта.
…Взводный сел на койку, трое парламентеров сели на нары напротив. Папахи их уперлись в потолок. Было видно, что им неудобно, но головные уборы они не сняли. Топа – так звали старейшину села – долго рассказывал про свою жизнь, как он воевал здесь на Кавказе против немцев, как потом его и семью выслали в Казахстан, и как он потом вернулся и строил свой дом, и вот теперь опять война. Он заверил лейтенанта, что ни один его солдат не погибнет и просил его тоже не открывать огня первым. Григорьев напоил чеченцев чаем и заверив, что стрелять первым не станет, поспешил отправить гостей восвояси.
Уходя, Топа, указав тростью на бойца Васю Петрова, стоящего на посту, сказал: «За что ваш Ельцин бросает детей под пули? У нас тоже молодежь рвется в бойно, я надавал им по заднице вот этой палкой и отцам их тоже, теперь сидят тихо. Жаль только вашему Ельцину настучать по заднице некому».
После ухода парламентеров лейтенант Григорьев построил своих солдат, оглядел их. Вид у них был совсем не боевой в грязных рваных замасленных камуфляжах, стоптанных «кирзачах». Из-под свалявшегося искусственного меха воротников бушлатов торчали тонкие черные от грязи мальчишеские шеи. На головах поверх ушанок были надеты проржавевшие каски, в которых, возможно, их деды воевали здесь еще в 41-м. Молодцевато выглядел только сержант Иванов. В отличие от остальных он прослужил полтора года, слыл дембелем и бравым бойцом. На нем вместо рваного старого бронежилета красовалась модная камуфлированная разгрузка, которую он где-то обменял у «вэвэшников».
Григорьев отчитал рядового Петрова за то, что без разрешения пустил чеченцев на пост, затем напомнил про бдительность и приказал в дальнейшем обо всех приближающихся людях или транспорте докладывать ему лично.
Прошла еще одна неделя. Где-то вдали ухала артиллерия, слышалась канонада. Иногда над ними на низкой высоте проносились боевые вертолеты. Однако на их участке все было тихо. Питание на рации село, а стоящая на БМП радиостанция не работала изначально, и теперь все новости и приказы они узнавали с прибытием продуктовой машины. Приехавший в среду комбат приказал в случае нападения пускать красную ракету и, выдав гость ракет, среди которых не было ни одной красного огня, пожелал всем удачи, пообещал баню и …уехал в полк.
И вот в один из дней поутру Григорьев услышал с улицы крик сержанта Иванова: «Товарищ лейтенант, машина к нам едет гражданская!»Взводный накинул на плечи поверх тельняшки бушлат и вышел на улицу, не забыв прихватить свой АКС.
По дороге от села на большой скорости в их сторону шла белая «шестерка». Григорьев скомандовал: «К бою!» и, забрав у сержанта бинокль, стал вглядываться в незваных гостей. «Шестерка» была без номеров, в салоне сидело четыре человека – все молодые, оружия у них видно не было. Тем временем из десанта БМП вылезли заспанные бойцы отдыхающей смены и заняли свои места возле бойниц. Наводчик снял чехол с пушки и пулемета и запрыгнул в башню БМП, а сержант Иванов, забравшись на крышу кунга, сбросил обледеневшую плащ-палатку и присел возле АГС-17.
Машина подъехала к посту и остановилась примерно в десяти метрах от него перед большой лужей. Двери открылись, и из машины вышли трое молодых людей в спортивных костюмах и коротких дубленках, водитель остался сидеть за рулем. Один из парней взял с заднего сидения чеченский флаг и гордо поднял его над головой. Из салона машины на всю громкость хрипящих динамиков чеченский бард-самоучка пел заунывную песню «Мама приезжай и меня забери не живым, хоть мертвым меня забери» …
Вперед вышел невысокий лет двадцати чеченец с кривыми ногами:
– Урус, не стреляй. Мы без оружия. Разговор есть.
– Что надо?– спросил Григорьев.
– Иван, ты зачем пришёл на нашу землю. Мы тебя не звали. У нас свой президент – генерал Дудаев, мы вашу Русь поставим на колени, вы еще дань платить нам будете, как орде. Что молчишь Ваня?
– Садитесь в свою машину и возвращайтесь в село, в случае неподчинения я буду вынужден применить оружие!– крикнул лейтенант и для убедительности передернул затвор АКС.
Однако ожидаемого эффекта не последовало – чеченец только громко и картинно засмеялся, захихикали и его друзья:
– Ну, что, Ваня, вы русские только и можете как оружием нас пугать, спрятались там за танками и пулеметами. Вы же бабы, не воины. Давай, один на один выходи, Ваня, без ствола. Давай посмотрим, кто кого…– и кривоногий снял дубленку, оставшись в одной майке, под которой угадывалась не мощная, но вполне развитая мускулатура.
– Товарищ лейтенант, может, ракету пустим?– обратился стоявший рядом рядовой Петров.
…Для того,чтобы наш рассказ был более полным, сделаем маленькое отступление и вернемся в 1990 год, где в Алма-атинское высшее общевойсковое командное училище поступил курсант Григорьев. Был он сам алмаатинец и мечтал с детства стать военным: читал книжки, смотрел фильмы, и вот когда пришло время, подал документы в АВОКУ.
Что военная служба в реальности отличается от книжной, абитуриент Григорьев понял уже на полигоне, где прожил месяц и сдал экзамены. Ему казалось, что самое трудное – поступить, а дальше будет легче. О, Боже, как же он ошибался! Оказалось, что к армии он совсем не готов. Все валилось из рук, ничего не получалось – элементарно подшить подворотничок и погладить форму он не мог, а тут еще вся эта армейская наука с ее нарядами и построениями… В общем, начал наш курсант Григорьев жестко «тормозить». Да и боевые товарищи спуску не дают. Это в фильме «Максим Перепелица» все бойцы друг другу помогают, а в АВОКУ на первом курсе все жестко и без соплей пехота не терпит не уверенных в себе, ровнокак и чересчур лиричных натур. В 3-й роте закон волчий стаи: кто сильнее – тот и прав. Помощи ждать не откуда, если к стае не прибился, ну, а если «тормозишь», то вдвойне тяжело.
Однажды во время развода караула курсант Григорьев зазевался и вместо фамилии промямлил что-то типа Гогорев, так тут же от одного зловредного армянина получил кличку «Гога». Жилось тогда «Гоге» не сладко. Спасало одно – здоровьем Бог не обидел, был он под два метра ростом, долговяз, но сильно сутулился, от чего напоминал то ли лешего, то ли лося. И вот зловредный «Ара» и не мене пакостный «каптерщик» «Хохол» придумали на беду Гоги игру в «лося». Игра простая и вполне пехотная – все желающие толпой должны были догнать «Гогу», повалить его на землю, летом сделать «смази», а зимой накормить снегом. Всем весело, все довольны, кроме «Гоги», конечно.
Шло время, Гога мужал, к началу второго курса он уже мог самостоятельно пришить погоны себе на шинель и без замечаний отстоять караул. На «лосином фронте» тоже были успехи – Гога заматерел, повалить его могли теперь только не меньше четырех человек.
И вот зимой на втором курсе рота выезжала с полигона, все построились на спортгородке и ждали машин. Был прекрасный зимний день, ничего не предвещало беды, пока «Хохол» не крикнул: «Гони лося!». «Гога» встрепенулся и рванул по глубокому снегу…
Картина была захватывающая – он шёл по снежной целине, как настоящий лось. Большой, сутулый, пар из ноздрей, в зимнем камуфляже маленького размера с короткими рукавами. «Гога» большими прыжками уходил от преследующей его «стаи». Он оглянулся – трое первых «Ара», за ним Хохол и Куренкей. Еще минута, и догонят, пронеслось в голове у Гоги. Он остановился и увидел, что наперерез, словно два буйвола, выбивая снежную пыль, несутся ротные «качки»–спортсмены «Круглый» и «Ткач». «Это уже перебор, — подумал Гога. — Этих не одолею, их слишком много».
Решение пришло в голову само, «Гога» встал в бойцовскую стойку и с громким криком бросился на «стаю». Он закрыл глаза и обеими руками стал «делать мельницу» в разные стороны. Его длинные руки с большими кулаками обрушились на преследователей. Словно большой старинный колесный пароход из фильма «Волга-Волга», он махал руками, нанося мощные удары сверху и снизу. «Ара» вскрикнул, получив нижний удар в челюсть, «Хохол» улетел в сугроб молча, коренастый сын степей Куренкейсхлопотал удар по ушанке сверху и упал как подкошенный. Когда к месту боя подбежали спортсмены, «стая» лежала на снегу, потирая ушибы. «Гогу» было не остановить – двух «бизонов» он уделал «мельничкой» за две минуты. «Хохол» поднял из снега голову и оглядывая поле битвы сказал: «Это была славная охота, но сдается мне она была последней».
— Эй, Ваня так ты выходишь или зассал? — услышал Гога голос чеченца.-Сам боишься, бойца выставляй.
Григорьев посмотрел на своих солдат – все они, вчерашние школьники, даже в форме с оружием совсем не походили на бойцов – чудо-богатырей. Бравый доселе сержант Иванов, притаившийся за «агээсом», тоже мало подходил на роль Пересвета. Взгляды всех солдат устремились на взводного – что скажет, кого пошлет?
— Товарищ лейтенант, может все же ракету пустим?– снова прошептал стоящий рядом Петров.
— Вальнем всех, — предложил сверху сержант.
– Лох ты, Ваня, — услышал Григорьев из-за блоков смех чеченцев.
— Все, задолбалиони меня со своей песней, — сказал «Гога». Отдав автомат Петрову, скинув бушлат с плеч, он с диким криком выбежал из-за блоков.
Картина была эпической: двухметровый бородатый «Гога» с копной нестриженых волос в «кирзачах» 46-го размера, камуфляже и не по размеру короткой тельняшке, с налитыми кровью глазами, вращая руками с громадными, словно утюги, кулаками, издавая ужасающий крик, бежал через лужу, поднимая как торпедный катер фонтаны брызг.
…Чеченцы оторопели – на них нёсся не человек, а мифологический персонаж – минотавр! Кривоногий крепыш попытался принять что-то вроде боевой стойки, но «Гогина» «мельница» скосила его просто мимоходом. Не прошло и минуты, как двое других уже лежали возле «шестерки» без сознания, а «Гога» лупил чеченским флагом по крыше машины. Водитель в испуге дал по газам и, бросив своих друзей в грязи, рванул в сторону села. Гога же, бросив флаг в лужу и пнув под дых стонущего забияку под громогласное бойцовское «Ура!» вернулся на пост.
Что такое «солдатский телеграф», знает каждый, кто служил. В одночасье «Гога» стал легендой полка. Солдатская молва гласила, что он в одиночку бился с местными боевиками. Затем тема обрастала подробностями и диалогами. К концу месяца на Ханкале можно было слышать рассказы как один «летёха»-пехотинец на «блоке», защищая солдат от смерти, в рукопашной схватке один на один отмутузилБасаева.
А что же наш герой? Когда за кружкой «чая» офицеры просили рассказать этот случай, «Гога», слегка смущаясь, говорил: «Если бы не АВОКУ и не «Лось», нарушил бы я тогда перемирие» ...
Левон Арзанов
Фото: из личного Архива Автора
Материал взят на сайте сетевого издания «Сегодня. Ру»